Страница 4 из 6:
← предыдущая следующая→
1 2 3 4 5 6
покрыт за счет прироста внутреннего долга — ОФЗ, инфраструктурные
облигации и т.д.);
•компаниям (их
адаптация произойдет за счет сокращения затрат и роста производительности, а
также за счет импортозамещения и несырьевого экспорта в условиях девальвации
рубля — по бивалютной корзине до 50 руб.);
•населению,
сокращение по-требления которого (примерно на треть) будет демпфировано
«воспоминанием» солидарных практик потребления и простого (натурального)
воспроизводства.
Валютные
резервы РФ (с учетом расходования основной части резервного фонда) в «мягком
сценарии» к концу 2009 г.
составят порядка 200 млрд долл. (плюс-минус 30–40 млрд долл., в зависимости от
политики ЦБ и торговой конъюнктуры), торговый баланс будет слабоположительным
за счет падения импорта и некоторого роста несырьевого экспорта, сокращение ВВП
составит несколько процентов, вывоз капитала стабилизируется на допустимом
уровне (до 10% ВВП) с учетом отсутствия прибыльных сфер его вложения в мире.
Симптоматичны заявления таких «финансовых специалистов международного класса»
как бывший министр финансов и нынешний глава ВТБ-24 М.М. Задорнов, который
«рассчитал» оптимальный и достаточный размер валютных резервов РФ в районе
200–250 млрд долл. как сумму трехмесячного импорта и годовых платежей по
валютным кредитам.
Конечно, это
не вполне «мягкая посадка», однако данный сценарий из всех возможных
представляется наиболее комфортным, т.к. он позволяет всем экономическим
игрокам (государству, фирме, индивиду) сформировать достаточно «рациональные»
ожидания и модели поведения, которые приведут к формированию нового
(пониженного) уровня динамического равновесия, что дает шанс на структурную
перестройку экономики.
«Мягкий
сценарий» для РФ означает возвращение примерно в середину 1990-х гг., в режим
воспроизводства, знакомый экономическим агентам. Вместе с тем выход на
траекторию «мягкого сценария» будет означать существенный риск закрепления
мировых диспропорций: однажды согласившись оплатить счета обанкротившейся
западной (точнее — англосаксонской) финансовой системы, «мировая фабрика»
(Азия) и «мировая кладовая» (Россия и другие сырьевые страны) усилят свою
зависимость от «мирового печатного станка», приняв в очередной раз зависимые
отношения, оплату «сеньоранжа» (эмиссионной сверхприбыли) в пользу эмитента
«воздуха».
Вероятность
«мягкого сценария» зависит от действенности тех «механизмов торможения»
процессов распада системы, которые в ней содержатся и которые запускаются
игроками, заинтересованными в административной (статусной) и ресурсной ренте,
генерируемой остатками «здоровых элементов» мировой финансовой системы. Таких
игроков много. К ним, безусловно, относятся (по статусу и объективному
положению) секретарь казначейства США, председатель ФРС, да и ведущие банкиры
всего мира, вес которых определяется стабильностью (даже если это стабильность
спада).
В России
«мягкий сценарий» отвечает интересам широкой коалиции — от сырьевиков, которые
смогут стабилизировать стоимость своих активов и обязательств на уровне,
достаточном для сохранения и постепенной реструктуризации основных активов, до
финансистов и бюджетополучателей всех уровней, включая население.
Этот сценарий
поддерживает и «главный бухгалтер РФ», достаточно честный идеолог нынешней
политики «мягкого встраивания» в мировой кризис А.Л. Кудрин, который несколько
наивно предлагает своим коллегам некоторые меры добровольной уступки части
мировой экономической власти (2): «Среди мер, которые необходимо осуществить в
среднесрочной перспективе, следует выделить следующие:
•выработка
новых правил регулирования финансовых рынков, а также требований к
макроэкономическим параметрам развития стран по примеру Маастрихстских
соглашений (т.е. де-факто запрет США на рост бюджетного дефицита до 7–8% ВВП. —
Д.М.);
•расширение
финансовых возможностей МВФ, в настоящее время недостаточных для решения задач
в кризисной ситуации;
•повышение
роли G20 и укрепление его статуса; G7/G8 и G20 должны дополнять друг друга
(такая же «политико-финансовая матрешка» или «система приводных ремней», какая
существовала в СССР: партия — комсомол — профсоюзы и т.д. — Д.М.);
•создание
единой системы регулирования деятельности рейтин-говых агентств (это особенно
«обрадует» американцев, которые самостоятельно регулируют этих
«мегарегуляторов» рынка. — Д.М.);
•создание в
финансовой сфере новой международной организации... нужен международный
полномочный орган, чьи рекомендации были бы обязательны к выполнению (как
сегодня обязательны к выполнению рейтинги американской «тройки»? — Д.М.)».
Последнее
предложение (фактически о создании аналога «мирового правительства») наводит на
мысль о проблематичности реализации «мягкого сценария» на основе консенсуса
мировых элит и уступки части верховной власти нынешними регуляторами. Может ли
«мягкий сценарий» быть реализован одними американцами (либо вместе с ЕС и
Китаем) — вопрос открытый, особенно учитывая то обстоятельство, что в ключевой
Форум финансовой стабильности («группа 11») ни Китай, ни Россию принять не
спешат, а в рамках других действующих механизмов (G8 и G20, МВФ и др.) такие
основополагающие вопросы регулирования системы, по сути, не обсуждаются.
Постепенное
«усыхание» доходов и стоимости активов для большинства игроков психологически и
технологически предпочтительней, чем непрогнозируемая «ломка» или «пила» (инерционный
сценарий), не говоря уже о «сломе» системы социально-экономического
мироустройства («жесткий сценарий»).
Согласно этому
сценарию, уже в 2009 г.
после «ломки» системы, завершения процессов отделения «агнцев» от «козлищ»
(«плохих» активов от «терпимых») начнется восстановление традиционных
финансовых контуров воспроизводства (сбережений и кредитования), а в 2010 г. возможен выход на
траекторию стагнационного роста.
Хотя
вероятность «мягкого сценария» меньше 1/2 , она далеко не равна 0.
Инерционный
сценарий
Обычно
инерционный сценарий рассматривается как исходный.
Однако в нашем
случае это промежуточный вариант — «болтанка», или «случайное блуждание» между
сценариями «мягкой» и «жесткой» посадки, траектория растущей турбулентности, в
которой одни элементы системы уже расшатаны (или совсем разрушены), а другие
«делают вид», что все идет «как надо». Поэтому систему «несет юзом», она
попадает в восходящие потоки и воздушные ямы, при этом «пилот» все с большим
трудом удерживает штурвал.
Моделирование
поведения системы в таком состоянии — дело неблагодарное, хотя поклонники
теории сложности (или хаоса, что есть оборотная сторона сложности) скажут Вам,
что в природе других систем и нет, что процесс распада («умирания») —
нормальное состояние любой сложной системы, что изучение «точек перелома
состояний» (бифуркации) — интереснейшая научная задача, и т.д., и т.п. Все это
так, однако рассуждать о таких системах, пребывающих в пограничных состояниях,
хорошо, находясь в мягком кресле стороннего наблюдателя, а не на борту
пикирующего лайнера.
И тем более не в кресле пилота или авиадиспетчера, не способного что-либо
сделать. Инерция процессов саморазрушения мировой финансовой системы с осени 2008 г. напоминает фигуру
«сухой лист» по зигзагам падения в «плоском штопоре»: чтобы «встать на крыло»,
получить требуемую подъемную силу, лайнеру мировой экономики надо обеспечить
тот «угол атаки», который исключает сама траектория падения.
Возвращаясь от аналогий к существу сценария «свободного» падения мировой
финансовой системы (не хотелось бы все же думать, что фигура, которую она
выполняет, — «сухой лист»), приблизительно зададим возможную амплитуду
«болтанки» (параметры, в которых самолет еще не развалится, если/пока не
встретится с землей):
1. «Топливо»
мировой финансовой системы — доверие (а совсем не деньги, которые может
печатать любой государственный или частный банк). Поэтому система «тянет по
инерции» (и, может быть, дотянет до посадочных огней), пока один из двух
моторов еще фырчит. Если мотор доверия к частным финансовым институтам отказал,
двигатель доверия к ФРС и ЦБ все е